Нам, в большинстве своем оторванным от живой православной культуры, непросто разобраться а ее истинных ценностях. Сегодня мы попытаемся соприкоснуться с уникальным явлением духовной жизни - старчеством. Среди множества обителей некогда светло светлой и украсно украшенной земли Русской Оптиной пустыни принадлежит особое место. Отец Павел Флоренский называл Оптину «духовной санаторией», и она действительно была местом соединения великого и малого Китежа, средоточием мудрости, к которой тянулись как самые светлые умы святой Руси, так и ее безымянные дети. И для всех в Оптиной находились слова прощения и надежды.
— Бабушка,— спрашиваю я знакомую старушку на церковной паперти,— почему народ старцев слушался?
— Потому,— отвечает,— что через них бог свою волю посылает.
— А своей, моей то есть, воли как бы нет?
— Есть. Да ты ее всю святому-старцу вручаешь, а он тебе, грешной, Божью волю передает.
— Но теперь-то старцев вроде бы уже в природе и не водится? Да и раньше откуда они бранись, кто их назначал — не очень мне понятно.
— Много ты языком молотишь попусту, мать моя! Молись Богу, он тебе все и откроет. Эдакое сказать — кто старцев назначает»! Это ваших начальников, антихристов, назначают. А святого старца — Господь выбирает.
Старушка замолкает, крестится. Мы покидаем храм и не спеша идем в сторону Мясницкой, думая каждая о своем.
Внезапно она останавливается и указывает на витрину знаменитого магазине в виде китайской пагоды:
— Вот он, магазин чайный купца Перлова. Этот купец во всем старца слушался. А когда святого старца отца Амвросия Господь прибрал, он шамординских монахинь, которых старец окормлял, взял на свое иждивение.
У меня множество вопросов, но и боюсь раздражить свою строгую наставницу. Как бы вознаграждая меня за молчание, она рассказывает: «Вышел однажды отец Амвросий на высокий берег реки Серёны. Перед ним — поле со снопами, над ним — небо с птицами небесными. И вдруг видит святой старец, что с поля свет идет. И такое ему видение, что молится в поле сама Богородица, благословляя русское поле. Понял старец, что ему надлежит сделать. Нашел хорошего мастера по иконам и растолковал, даже нарисовал ему, что и как. И мастер написал икону «Спорительница хлебов», а святой отец ее освятил, а тогда был голод. И спасла эта икона народ от голода».
Мысленно благодарю Бога, что послал старушке словоохотливость, и уже сама вспоминаю: читала, что в первые годы после смерти старца Амвросия жилище его сохранялось в неприкосновенности, в келейку можно было прийти помолиться. А на постели старца, под подушкой, держали душеспасительные грамотки. Помолился — и можно взять наугад записку из-под подушки и как бы получить от отца Амвросия совет... Твердо решаю отправиться в те края.
Создание Оптиной пустыни теряется в глубине столетий и окружено легендами. Предполагается, что основал ее в XV веке раскаявшийся разбойник Макарий Опта. Расположенную на калужской земле под городом Козельском обитель хочется назвать даже не монастырем — монастырьком. В самом ее облике есть благородная простота и какой-то домашний уют и открытость, свидетельствующие об искренности и подлинности общения человека с Богом, о доступности Бога для каждого человека. Белые крепостные стены и зеленые башни естественно вписываются в ландшафт все еще лесистых берегов реки Жиздры. Золота мало, да оно здесь и неуместно, ибо сама церковь воспринимается в Оптиной не как столп и утверждение истины, а как вместилище света тихого и невечернего.
Оптинские старцы были духовными руководителями не только своей братии, но и многих тысяч мирян. Старец, как писал Достоевский в «Братьях Карамазовых», берет «вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю», и от послушания, наложенного старцем, человека не могут разрешить даже вселенские патриархи.
Беседы с насельниками Оптиной пустыни привели меня к выводу о том, что в старчестве церковное посвящение как бы сочетается с народным признанием, ибо церковь может сделать монаха духовником монастырской братии, но не может «возвести кого бы то ни было в старцы. Лишь успешный опыт духовного учительства, врачевание нравственных недугов и общения со страждущими и обремененными делают монаха старцем: в старцы посвящают Бог и мнение народное.
За свое участие в мирских делах старцы подвергались критике церковного начальства. Так, старец Макарий, к которому в 1850 году приходил Гоголь, любил наезжать в имение Киреевских, вместе с которыми организовал в Оптиной издательское дело, и его частые отлучки вызывали нарекания братии и архиерея. Аналогичные кривотолки пришлось претерпеть и святому Амвросию, самому знаменитому из старцев Оптиной пустыни.
Преподобный Амвросий общался с Достоевским, Толстым, Погодиным, Страховым, Владимиром Соловьевым, Константином Леонтьевым. Но он же мог рассуждать с простой женщиной, нанятой помещицей ходить за индюшками, о том, как их лучше кормить, давать советы орловскому помещику о сооружении водопровода, уделять внимание мастеровым, телеграфистам, просто больным и неимущим людям. Неустанное подвижничество сочеталось у старца с очень слабым здоровьем. Но он считал, что монаху полезно болеть. Подобно Достоевскому Амвросий полагал, что страдание приближает человека к Богу.
Толстой и Достоевский ценили старчество за его обращенность к народу, признание ценности не только монастырской, но и мирской жизни, укрепление в человеке высоких нравственных качеств.
С Оптиной тесно связана жизнь семьи Толстых: здесь была похоронена тетка писателя А. И. Остен-Сакен, а в 1888 году сестра Льва Николаевича постриглась в Шамордине, женской обители, основанной старцем Амвросием в двенадцати верстах от Оптиной. Уйдя из Ясной Поляны, Толстой хотел снять возле Оптиной домик. Судьба распорядилась иначе. Это был последний приезд отлученного от церкви Толстого в обитель. Амвросия уже не было в живых. Старческое подвижничество, которое он называл бескровным мученичеством, продолжали иеромонахи Иосиф и Варсонофий. Толстой подошел к воротам скита, в котором жили старцы. Сейчас эти ворота трудно узнать. Константин Леонтьев писал, что они походили на небольшой розовый храм с одной главкой наверху. Ощущалось в их архитектуре как бы дыхание миров иных. Толстой в нерешительности постоял у этих ворот (словно врата в рай), но войти не решился и отъехал в Шамордино. На следующий день, напуганный известием о том, что Софья Андреевна бросилась в пруд, он бежал из монастыря. Старец Варсонофий приезжал затем в Астапово, чтоб увидеться с умирающим Толстым, но допущен к нему не был.
Роль Оптиной в русской культуре огромна. Четыре года провел здесь и незадолго до смерти принял тайный постриг русский мыслитель Константин Леонтьев, ратовавший за сохранение красоты и поэтичности национальных форм быта. Насельником Оптиной был академик живописи Болотов, основавший в монастыре иконописную мастерскую: «Спорительница хлебов» — плод его творчества. К одному из последних оптинских старцев, Нектарию, приезжала Анна Ахматова.
Дочернее Оптиной Шамордино стало источником всесторонней помощи мирянам. В Шамордине до революции побывало до тысячи сестер, и работали они в больнице, богадельне, детском приюте, живописной, чеканной, переплетной, башмачной, золотошвейной мастерских.
Революция положила конец процветанию монастырей. Оптина просуществовала до 1923 года, затем братьев и сестер постигла обычная участь духовенства 20—30-х годов. Многие были арестованы и сосланы, некоторые прозябали на полулегальном положении в домах своих духовных чад. Обитель постигла дерзость запустения. Казалось, кто-то специально задался целью не оставить камня на камне от духовного достояния народа. Фактически разрушенными оказались все храмы Оптиной и Шамордина, разрушена прекрасная оптинская библиотека (30 тыс. томов).
С землей сровняли большую часть оптинского кладбища, многие захоронения утеряны безвозвратно. Постановление о возвращении Оптиной пустыни Русской православной церкви принято 17 ноября 1987 года. Началось возрождение обители.
Приезжаю в обитель из Москвы. Какое-то время беспомощно брожу из стороны в сторону, пытаясь что-то найти и угадать по старинным изображениям монастыря. Занятие довольно бесполезное, ибо, несмотря на титанические усилия церкви, восстановлено еще намного меньше, чем предстоит восстановить. Еще в автобусе я познакомилась с отцом Михаилом Евдокимовым, православным священником из Парижа, и мы решаем самостоятельно разыскать могилы Ивана, Петра и Натальи Киреевских. К счастью, наши поиски привлекают внимание монаха отца Гермогена. Он ведет нас к захоронениям Киреевских, отцов Леонида и Макария. Мощи канонизированного в 1988 году преподобного Амвросий перенесены во Введенский собор обители. Видя кротость и доброту отца Гермогена и чувствуя, что наши устремления познать Оптину угодны Богу (мы успеваем осмотреть уникальные стенные росписи монастырской трапезной накануне того, как ее закроют для доступа мирян), я решаюсь спросить его о современном состоянии русского старчества, пообещав, что если в Оптиной старцы и есть, то я не буду докучать им своими вопросами. Нет, старчества в Оптиной пока нет, и для его восстановления нужны не начальственные циркуляры, а Божий промысел. Пока же большим уважением братии пользуется ее духовник отец Илий, долгое время монашествовавший на Афоне. Что ж, может быть, опять Русь пойдет к оптинскому скиту и хибаркам великих старцев, надеясь, что они помогут каждому человеку восстановить в душе своей образ Божий.
Общение с оптинской братией, ее уважительное отношение к паломникам, приветливость, доброжелательность, готовность прийти на помощь производят на меня не менее отрадное впечатление, чем вид возрождающейся из руин обители.
Не написать об Оптиной лучше, чем это сделал Достоевский в «Братьях Карамазовых». Он считал, что «русский монастырь искони был с народом», и завещал русским инокам: «Берегите же народ и оберегайте сердце его. В тишине воспитайте его. Вот ваш иноческий подвиг».
Опыт Оптиной пустыни учит, что церковь сильна своей близостью не только к Богу, но и к человеку, к народу, а человек и народ живы не хлебом единым, но верой и духовностью. Может быть, по молитвам оптинской братии коснется России благодать.
Ольга Овчаренко
