Сосед – местный забулдыга – дядя Вася нашел его на близлежащей мусорке, где промышлял собиранием пластиковых бутылок, именуемых в народе баклажками, которые сносил на базар и продавал за бесценок торговцам хлопкового масла. Щенок был круглый, забавный, милый, неуклюжий и своим темно бурым окрасом смахивал на плюшевого медвежонка. Его влажный, подвижный нос был похож на черную блестящую пуговицу.

Дядя Вася полдня носил свою находку, завернутую в грязную тряпицу, по дворам в надежде подзаработать на опохмел – душа просила. Его сопровождала шумная ватага чумазых ребятишек. Денег у сопровождающих не было, поэтому щенка купить они не могли. Они помогали продавать, громко описывая достоинства маленькой животинки.

- Глядь, лапы какие здоровые!.. Большой будет! Волкодав!.. Овчарка! – наперебой раздавались ребячьи голоса.

Дядя Вася в тот день добыл денег на опохмел души. Тинэйджер по имени Вера распотрошила свою копилку. Щенок зацепил ее не на шутку.

***

- Вера! Я спрашиваю, что это? – мать была в ярости.
- Мама! Ну, он такой хороший…
- Только блохастых кобелей здесь не хватало… – лицо матери брезгливо перекосилось.
- Мама! Я его искупала три раза и блох всех выбила! Посмотри, какой он хорошенький! Похож на медвежонка. Посмотри, какой у него носик, а глазки!
- Правильно, правильно! Собирай всех дворняг со всех помоек и тащи домой. А ты подумала о своей сестренке. Ведь ей только шесть лет! Она ослабленный ребенок. Какой-то грязный безродный пес тебе дороже здоровья домашних. Отец тебе покажет…

- Он мне не отец!
Вера никогда не любила этого чужого мужчину, который появился в их квартире спустя несколько лет после смерти ее родного отца.

- Алла, ты молодая. Николая не воротишь. А тебе нужно жизнь налаживать. Без мужика трудно. Время-то, какое лихое! – любила всегда говаривать баба Настя, как бы оправдывая свою дочь.

Вера не оправдывала. Она хорошо помнила отца. И плакала по ночам, когда мать сошлась (слово-то, какое, взрослое и лишенное романтики, отдающее бытовухой, бабскими пересудами, стиркой и котлетами) с Константином. В прихожей поселились чужие, огромные тапки, в ванной – чужая бритва и помазок, в шкафу появились чужие мужские вещи, а отцовские мать раздала по знакомым.

Вера была тогда мала, и ее заставляли называть дядю Костю папой. Но теперь, когда ей пятнадцать… Все ее существо восставало против чужака – отца ее маленькой сестренки Оли. Вера терпеть не могла, как мать обхаживает Константина, когда тот возвращается домой: все суетится, не знает, чем угодить. Да, и Олю она не любила – хилая, бледная, худая. Наверное, ревность сказывалась, что после рождения младшей все внимание стало уделяться ей! Не все было благополучно в этой, на первый взгляд, благополучной семье.

- Он мне не отец! – упрямо повторила Вера, сверкнув своими карими, как у отца, глазами.
- Пигалица несчастная! Чей ты хлеб ешь? Много я могу наработать с нашими таджикскими зарплатами?! На чьи деньги тебе шмотье покупают? Чтоб не хуже, чем у других… – попрекнула мать. – Чтоб духу этого пса не было.

В карих глазах девочки-подростка блеснули слезы. Она не отступала.
- Настоящий папа бы разрешил. Не надо его выбрасывать. Я отнесу его в подвал. Собака – друг человека. Собака никогда не предаст… Верну я вам ваши вонючие деньги, когда вырасту…

Вернувшийся вечером Константин, конечно, не одобрил, что пес беспородный. Хотел прогнать из подвала найденыша, но, узрев откровенное отчаянье и ненависть, читающееся на лице дочери своей жены, не посмел. Человек он был не злой и не глупый. Понимал, что не может девчонка его любить, как родного. А если он прогонит щенка, то Вера еще больше возненавидит его.

***

Щенок остался жить в подвале, став смыслом Вериного существования. Всем известно, что девочки рождаются с материнским инстинктом. Им нужно о ком-то заботится, поэтому они играют в куклы или нянчатся с младшими. Вера весь свой врожденный и нерастраченный на младшую сестренку материнский инстинкт перенесла на найденыша. Воспитывала, что говорится, по науке, используя книжку по служебному собаководству.

Через полгода ее стараний неуклюжий медвежонок превратился в статного красавца, сменив свой щенячий, бурый окрас на благородный – черный, с белыми отметинами в виде перчаток на всех лапах и галстука на груди. За черную масть Вера прозвала своего питомца Жуком. Трудно было сказать, какой он был породы, да это, собственно, и не было важно. Кончики ушей заламывались, морда напоминала бульдожью, а тело было просто восхитительным: мускулистым и точеным. Вот тебе и тренированная дворняга! Он мог дать фору любому маститому и родовитому.

Собачники одобрительно цокали языками:
- Боец! Этот всех порвет! На нем такие бабки можно делать!

Некоторые предлагали Вере продать пса, когда тот чинно с чувством собственного достоинства вышагивал рядом с ней на прогулке. Предлагали доллары. Много долларов.

- Друзей не продают, - чеканила девчушка.
Дядя Вася при встрече снимал свою линялую грязную кепку, кланялся и просил деньжат. На опохмел души. Полагая, что Вера должна быть ему вечно благодарной за это бесценное сокровище. Если у нее бывала мелочь, она не отказывала.

Жук не оставил равнодушными и родных. Со временем ему нашелся закуток на балконе. Было жаль оставлять этого красавца на ночь в подвале. Могли выкрасть. После этого Вера прониклась уважением к отчиму. Но называть отцом, по-прежнему, отказывалась…

***

От чумки – главной собачьей болезни – не застрахован никто. Думали, что Жук окочурится. Заболел пес вечером. К утру на него было страшно смотреть: его постоянно рвало, он исхудал и почти не держался на ногах.

Вера несла его на руках до дороги. Таксисты не хотели брать. Наконец, один согласился довезти до ветеринара. В ветеринарной клинике прописали антибиотики, сделали укол и, напрасно не обнадеживая, сказали, что даст Бог – выживет.

На обратном пути таксисты опять отказывались брать. Так она и сидела, чуть не плача, на остановке с огромным псом на коленях. Притормозил «Джип», из него вывалился нагловатый и вальяжный, лысый тип и, бесцеремонно обращаясь к девчушке, сделал предложение: «Бросай пса, красотка. Поехали с нами. Оттопыримся!»

Вере подобное предложение не понравилось. Она промолчала. Лысый не собирался униматься.
- Ну, ты че? Оглохла?!
Тут она не выдержала и послала нахала на три тривиальные буквы, изъясняясь на русском матерном: в подростковом возрасте подчас резки и, как правило, не владеют изящным ораторским искусством.

Лысый «приставучка» обиделся и буром попер к ее скамейке.
- Чет, я не понял! Ты кому это сказала?!
В тот момент Вера испытала на себе, насколько надежными бывают собаки. Они понимают без слов, когда угрожает опасность. Превозмогая слабость, Жук сполз с колен, и злобно рыча и скалясь, застыл в оборонительной стойке, прикрыв свою хозяйку. Из «Джипа» послышались ругательства в адрес лысого. Дружбаны возжелали, чтобы тот оставил несговорчивую телку в покое, и переживали, что вдруг парнелле придется делать много уколов от бешенства. Лысый ретировался. «Джип» поехал дальше.

Вера еще долго сидела в задумчивости, пока не нашелся еще один добрый таксист, который взял ее в салон, не побоявшись, что больной пес может попортить обивку сидений. К чести Жука тот поездку мужественно выдержал, ничего не обгадив.

***

Любимец Жук прожил в семье лет пять. Его смерть была нелепой и мгновенной. Отчим вывел его на прогулку, а в это время в сквере милиция проводила задержание какого-то особо опасного преступника. Метились, надо полагать, в преступника, а выстрелили Жуку в голову.

Если бы Вере было пятнадцать, она бы во всем винила отчима. Кричала бы, что это он все подстроил. Но к тому времени она уже повзрослела. Стала студенткой. Остепенилась. И перестала быть колючкой.

Она плакала. Сестренка Оля тоже ревела. Мать тоже не могла сдержать слез. Жука закопали в палисаднике под деревом.

- Он, по сути, спас мне жизнь, ведь пуля могла попасть в меня, - часто вспоминал отчим.

Жук остался в семейных фотоальбомах и в людской памяти. Верного пса можно было охарактеризовать короткой фразой: «Он не умел предавать!»


Виктория Наимова
Май 2008 г.